Послушания
Главное только то в этом отношении, можно заметить, что никто не остается у нас без занятия по силам, что самые хилые старцы то чистят боб и травы, то караулят виноградники и скот, а при общих послушаниях, как-то: в разгрузке из корабля пшеницы, когда приглашаются решительно все на работу, самые хилые, желая иметь участие в венце братского послушания, водят за повод мулов до монастырского амбара вперед и обратно; но если и этого не в силах сделать - бредут к монастырской пристани, опираясь на свои старческие жезлы, садятся в сторону и, смотря на труды братии, тихо нашептывают по четкам свои молитвы. Это зрелище крайне умилительно!..
Сенокос, собирание маслин, винограда, орехов и прочих произведений роскошной здешней природы, пашню, молотье, кузнечество, столярство и вообще все работы исправляют братия, без изъятия иеромонахов и под личным наблюдением самого настоятеля.
От этих-то трудов и зависит продовольствие монастыря, который здесь всех почти беднее, если взять во внимание дачи прочих монастырей, которыми пользуются они даже и в нашей России, как, например, Ивер, Ватопед и прочие.
Главный источник продовольствия Русика предвидится от милостынного сбора в России; не будь этого, наши собственные нужды и долги довели бы нас до крайности. Зато надобно признаться, что жизнь Русика, его законоположения и точность исполнения их ставят его в ряду первоклассных здешних монастырей, тогда как штатные иноки, при довольстве, живут себе как хотят и делают что любо, почему и заслуживают меньшей против киновиатов почтительности. К нам недавно пришел старец-келлиот по откровению свыше.
Келлиотская жизнь
Келлиотская жизнь, как я говаривал уже, независима, свободна и вольна. Старец, о котором упомянул я, вел себя строго, но оставил келлию свою и заменил киновиею вот почему. Раз он видел знакомого, не так давно почившего в Русике даскала, который, окружаясь братством, отшедшим уже ко Господу (из Русика), торжественно и в славе шел к райским блаженствам.
Это так умилило келлиота, что он оставил свою хотя и строгую, но вольную жизнь, перешел в киновию Русика, где свою собственную волю подчинил строгим правилам настоятеля и остаток дней своих тихо проводит здесь в чаянии райской славы, явленной ему в откровении.
Надобно при этом заметить, что отеческие законоположения киновий чрезвычайно строги в отношении плоти. Представьте себе, до какой степени воспрещается всякое услаждение и прихоть! В бытность мою в Лавре святого Афанасия, пока отпирали для нас библиотеку, я смотрел на монастырь, закинувши руки назад; только вдруг чувствую, что кто-то легонько тронул меня сзади; оглядываюсь...
Святогорцу так неприлично держать руки, — вполголоса заметил мне лаврский проестос, самого благолепного вида, с длинною бородою…
Я молча опустил руки, благоговея пред строгим старцем и удивляясь тесноте иноческих законоположений Афона, которые, пожалуй, со своей стороны вы отнесете к суеверию. Но как бы то ни было, плоти во всяком случае нельзя давать потачки. Впрочем, подобные строгости иноческого внешнего поведения хотя касаются и до всех нас вообще, но до киновиатов в особенности.
Если вы читаете жития святых, то помните, что святой Арсений Великий отдых навзничь приписывал мирскому только обыкновению, а инок должен составлять исключение из этого; так же перекладывать ногу на ногу не должен инок, как мертвец. Но я слишком увлекся.
Подобными замечаниями мне хотелось только сказать о строгости киновиатской жизни. Не подумайте при этом, что и я, как киновиат, как святогорец, иду во след других; нет: я только вижу подвижников, беседую с ними, дивлюсь и благоговею пред их ангельской жизнью, а сам живу как странник и пришлец сюда с православного Севера.
Дерев северной природы нашей здесь довольно, только на самых возвышенных местах. Из этого видно, что афонские высоты стоят в одной температуре с материком России, что может подтвердиться и холодом на них. Много также здесь и фруктовых дерев, особенно каштановых.
Платаны, арии, кипарисы, певги и кедры, лавры, дуб, тис, смоковничные, шелковичные, апельсинные, лимонные, померанцевые, китровые, миндальные, яблочные, особенно гранатовые яблоки, камарня и прочие деревья в сложности с орешником разного рода и виноградниками составляют едемскую красоту и роскошь здешней природы; а если к этому прибавить еще множество ароматных рощ, цветов и трав, особенно весною, выдыхающих из себя свои бальзамические испарения, — это будет настоящий едем, жилище блаженных!
Вернуться к оглавлению письма...
Вернуться к оглавлению книги...
Карта сайта
Иеросхим. Сергий Веснин. Письма святогорца.
1844 г., Афонская Гора. Русский монастырь
|