Афонские пустынники
Окружающие меня старцы с выражением искренней привязанности и сердечного доброжелательства; мысль: «последний день на Афоне, - все это наводит на меня невыразимую тоску и смятение духа. Рад бы я не ехать, но нельзя же и оставить Палестину; нельзя же, бывши уже на пути к ней, остаться нечувствительным к Божию Промыслу, доставившему мне и возможность, и средства пробраться за границу.
Сегодня ввечеру нас не будет уж на Афоне... Тяжелая мысль! Горькая истина! По крайней мере, целый день еще в моих руках и, по дару свыше, в моем полном распоряжении на Святой Горе, среди приветливого братства Русского монастыря. Самые греки сочувствуют русским, в грустной разлуке их со мною... Так мы сроднились, так мы связаны чувствами взаимности, чуждой расчетов и своекорыстия! Но побеседуемте о вчерашнем предмете; начатое надобно кончить.
Разделения здешнего подвижничества на степени, о которых я беседовал вчера, как ни высоки в своих восхождениях к совершенству духовной жизни, но они все-таки в некоторых отношениях, если взять во внимание общение иноков
между собою, их связи, взаимность свидания друг с другом во всякое время. Мы, кажется, с тем рождены и созданы, чтоб быть в неразрывном союзе любви, дышать обществом и жить друг для друга.
Представьте ж после этого, легко ли человеку стать выше своей собственной природы и общего людям призвания, подавить в себе чувство взаимного общения, удалиться от всех и жить в глубокой пустыне одному себе, среди зверей и страхований невидимого беса?..
Такового рода подвижников на Афоне очень много. Впрочем, они не по ненависти к людям оставляют и бегают людей, а по внутреннему, сердечному влечению к ангельской жизни, высоты и бесстрастия которой не то чтобы не возможно достичь в мире, а чрезвычайно трудно среди молвы, попечения житейского и различных соблазнов.
Каково же, скажите, стать выше самого себя, убежать в глубокую дебрь или пустыню и там захоронить себя от всего света, от всех, даже невинных, наслаждений жизни? Там, среди постоянных упражнений в созерцательной жизни, в подвигах поста и немолчной молитвы, пустынники страдальчески томят свою плоть, между тем как по мере ее томления мужает в них дух веры и молитвы….
Самая плоть их до такой степени одуховляется, что они, по выражению Священного Писания, крылатеют как орлы...
Афонские пустынники достигают иногда до такой степени самоотвержения, что решительно ничего не имеют: ни надлежащей пиши, ни одежды, ни келлии; питаются кореньями и травами, одеваются иногда кое-как лохмотьями, а живут в диких ущельях, в пещерах и в пропастях земных, как выражается помянник церковный.
Может быть, есть из них и такие, которых редко можно видеть; но совершенная ложь и клевета, как я уж говорил, чтоб они доходили до такого сумасбродства и ненависти к людям, чтоб убивали встречного за нарушение их уединения. На Афоне руководствуются все и каждый порознь правилами Святой Церкви и уставом святого Василия, а разве есть в них какое право или какое разрешение убивать невинно человека?
Я никак не могу надивиться, вспоминая г. Д.: с чего он напал на беззащитных и что ему сделали бедные афонские подвижна ки, что он так легкомысленно и неверно смотрел на их отшельнический быт?.. Блажени есте, говорит Господь, егда поносят вам; значит, и толковать нечего.
Как бы ни высоки были святостью жизни здешние пустынники, но они не бесплотны, они не Ангелы; значит, Таинство Причащения и им необходимо так же, как и последнему из кающихся грешников. Для этого-то, собственно, иногда сами сокровеннейшие из пустынников являются к известному им духовнику или духовник приходит к ним и причащает их Святых Тайн в условленное время.
Справедливо, что они бегают людей, но не убивают их. Напротив того, если кто их ищет для душевной пользы и назидания, а не из простого любопытства, для таковых они приветливы, ласковы и ангельски добры. Мир только привык воображать и называть подобных пустынников дикарями или зверями, а Святая Церковь - заметьте, Церковь не стыдится величать их земными Ангелами и небесными человеками. Легкомысленный, бедный мир! Светла твоя мишура, личинность, но пред чистым золотом, пред избранными Божиим и, пред святыми, жалкими по виду, ты летучая пыль, ты совершенное ничто!..
Не будь святых, ты бы давно был поглощен геенною.
Есть здесь и другой род пустынников, не так строгих, но все-таки стоящих на высокой степени самоотвержения и внутренней чистоты. В некоторых отношениях жизнь их, кажется, немного легче первых, потому что они каждую субботу и праздник являются в монастырь для принятия Святых Тайн; значит, они во всегдашнем общении со своим братством.
Эти пустынники живут при монастырских виноградниках и дачах, некоторые из них занимаются иногда и рукодельем, а другие только молитвою и кое-чем около келлии; одиночество их делят коты, пищу и одеяние имеют они от монастырей своих, и чаще всего первую, то есть пищу, таскают на плечах своих по исходе недели. Умилительно видеть их труды в этом отношении!
По окончании бдения, Литургии и трапезы в праздники мы обыкновенно располагаемся отдыхать, а пустынники между тем, набравши Кубани (припасов), взваливают торбу с ними на старческие свои плечи и с палкою в одной, а с четками в другой руке тащатся в свою сокровенную пустыню.
Ни летняя жара, ни раскаленные лучи солнца, ни истомленность от всенощного бдения не останавливает их; обливаясь потом, молча и чуть-чуть бредут они по горным высотам, в крайнем изнеможении и часто отдыхая под тенью лавров. Бывало, после трапезы, выходя за монастырь для прогулки, я подолгу и с наслаждением сматривал на эти сцены старческих подвигов под ношею святогорской торбы!
Кроме этих родов подвижнической жизни, есть на Афоне еще два, во всем отдельные от них в наружном своем виде, но в цели и в сердечном настроении одинаковые. Это странничество и юродство.
Странничество отличительною чертою внутреннего своего характера имеет необыкновенное терпение. Бывали здесь примеры, особенно в лице одного архимандрита, что странники день и ночь проводили под открытым небом, перенося все перемены воздуха, холод, жажду и лишения всякого рода в высшей степени. Гора была для них приютом.
Переходя по ней от места к месту, подобные страдальцы только на болезненном или на смертном одре находили успокоение и отдых для своей истаскавшейся по горе плоти, не заботясь, где и кто уложит ее в могилу на вечный сон. Не многие образцы странничества в подобном роде видала Святая Гора, зато чем они реже, тем поразительнее для пугливого воображения слабых людей и тем выше пред обыкновенными подвигами келейной жизни.
В настоящее время здесь едва ли не один только юродивый (диакон), и тот, впрочем, не делает особенных странностей для прикрытия своих дивных подвигов, потому что это на Святой Горе вовсе лишнее, при бесчисленных образцах ангелоподобной жизни.
Ну, теперь уж последнее «прощайте!» Если Бог сохранит меня в пути и останусь жив, напишу вам при возможном случае, из Палестины; а ежели донесется до вас слух, что нет меня в живых, помяните в молитвах ваших и не забудьте, что где бы ни был, здесь ли, на земле, или там в загробном мире, - всегда останется верен чувствам дружбы и сердечной к вам привязанности странствующий святогорец.
Р. 5. Не так давно отбыл со Святой Горы отец П., архимандрит Русской миссии в Афинах; с ним были трое певчих и священник белец159 отец Иустин. Они довольно долго гостили у нас и утешали греков стройным русских пением.
Отец П. поступил в Миссию из ректоров Смоленской семинарии. Его трогательное смирение и простота в обхождении с последним из нас привлекли сердца не наши только, но и всех, кто имел случай сблизиться с ним и видеть его в непритворности русского обращения и приветливости.
Отражение светлого просвещения в духе истины Христовой в нем так живо, что каждое его слово, каждая мысль проникнуты чувством и теплотою сердечного убеждения. Я с ним странствовал несколько по Святой Горе, много беседовал и неоднократно слышал отзывы о Святой Горе, которые своею истиною и добросердечием так же далеки от клеветы г. Д., как далеко небо от земли, и взгляд их на афонский аскетизм в таком же между собою контрасте, в каком свет и тьма. Отец П. с умилительным восторгом иногда восклицал:
- Не понимаю, как люди могут возноситься до такой высоты иноческого совершенства! Как велики афонцы в своих подвигах!
Благословения всей Святой Горы были напутствием отцу П., который, садясь на мула и прощаясь с нами, прослезился и долго, долго глядел на оставляемый им Русик и на наше скромное братство. Он приглашал меня с собою в Афины, чтоб оттуда ехать в Палестину, но я отказался по некоторым обстоятельствам, а главное, потому, что Греция не входила в паспорт и в состав моего странствия по Востоку.
Иеросхим. Сергий Веснин. Письма святогорца.
1844 г., Афонская Гора. Русский монастырь
Вернуться к оглавлению письма...
Вернуться к оглавлению книги... |
