Главная
Новости
Тексты
Стихи
Галереи
Файлы
Видео
Аудио
О проекте
Отзывы о книгах
Монах Симеон Афонский Издания
Написать письмо
Карта сайта
Поиск
Все комментарии
Православный каталог
Скоро
15 февраля
Хочешь увидеть, что жизнь делает с тобой? – Посмотри на свое лицо... Хочешь увидеть, что жизнь делает с людьми? – Посмотри на свое сердце...
Осталось 2 дня

Старец

 
Информационный портал о старцах и старчестве. Что такое - старец. Как происходит передача опыта старца. Почему мудрые высказывания старцев чаще всего состоят из притч. Что такое молитва старцев? Как появилась молитва Оптинских старцев? Почему старцы пишут стихи? Почему старцы всегда гонимы? Наконец, все эти вопросы подводят нас к главному - что такое Церковь? Здесь не может быть прямого и однозначного ответа. И тем не менее, ответ жизненно важно найти. Самое трудное в поиске - научиться, как выделить главное. Для этого создан наш портал. Если вы задали себе эти вопросы, тогда нам по пути. Смотрите:

Новые статьи на портале

Книги монаха Симеона Афонского

Продолжение

Наутро были посланы царем к преподобному два патриция — Епифаний и Троил. Они явились в сопровождении многих знатных мужей, с отрядом войска и слугами, с пышностью и суетным величием. Вместе с ними пришел и вышеупомянутый епископ Феодосий. Его ожидал преподобный Максим и надеялся на исполнение его обещания, по которому не только он не должен был истинно веровать, но и царя, и всех других представителей народа, возвратить православию. Но Феодосий солгал, предпочитая угождать царю земному и суетному миру, нежели следовать Царю Небесному и Его святой Церкви. Когда все сели и убедили сесть преподобного, начал беседу патриций Троил.
— Царь, владыка вселенной, — начал он, — прислал нас к тебе возвестить то, что угодно его царской власти, утвержденной Богом, но прежде скажи нам: исполнишь ли ты волю государя, или нет?
Святой Максим ответил:
— Прежде я выслушаю, господин мой, что повелевает мне государь и сообразно с этим отвечу тебе. Ибо как я могу отвечать на то, чего еще не знаю?
Троил же настаивал, говоря:
— Не скажем тебе, с чем мы явились, пока ты не ответишь нам, окажешь ли повиновение царю.
Преподобный муж, видя, что посланные требуют настойчиво, смотрят злобно и резкими словами допрашивают его, будет ли он повиноваться царской воле, отвечал:
— Так как вы не хотите сказать мне, рабу вашему, что угодно господину нашему, царю, то объявляю вам пред лицом Самого Бога и Его святых ангелов следующее: если царь повелит мне что-либо такое, что имеет временное и преходящее значение, притом непротивное Богу и безвредное для вечного спасения души, то я охотно исполню.
Когда святой сказал это, патриций Троил тотчас встал и хотел уходить, говоря:
— Я ухожу, потому что вижу, что сей муж не исполнит царской воли.
Но тотчас поднялся шум и началось сильное смятение среди пришедшего сюда множества народа. Тогда епископ Феодосий сказал:
— Объявите ему волю государя и выслушайте его ответ, ибо не хорошо уйти, ничего не сказав ему и не выслушав его ответа.
После этого патриций Епифаний начал говорить преподобному:
— Вот, что царь приказывает объявить тебе: так как весь Восток и те на Западе, которые увлечены в соблазн, взирая на тебя, производят смуты и волнения, являясь отступниками от веры и строя козни, причем не хотят в деле веры иметь с нами общения, то да смягчит Господь кротостью твое сердце, чтобы ты вступил в общение с нами, приняв изданный нами типос. Мы же, приняв тебя с любовью, с великою честью и славою введем тебя в церковь и поставим рядом с нами, где обычно стоят цари, и приобщимся вместе с тобою Пречистых и Животворящих Таин Тела и Крови Христовых. Потом провозгласим тебя нашим отцом, и будет радость не только во всем христолюбивом граде нашем, но и во всем христианском мире. Ибо мы твердо уверены, что когда ты вступишь в общение со святою Константинопольскою церковью, то присоединятся к нам и все, которые ради тебя и под твоим руководством отпали от общения с нами.
Святой авва Максим, обратившись к епископу Феодосию, со слезами сказал:
— Все мы, Владыко, ожидаем великого дня Судного. Ты помнишь, что было недавно говорено и обещано пред святым Евангелием, животворящим Крестом и святыми иконами Спасителя нашего Иисуса Христа и Пренепорочной Его Матери, Пречистой Богородицы и Приснодевы Марии.
Епископ с потупленным вниз взором кротко сказал:
— Что же могу я сделать, когда благочестивый царь хочет иного?
Авва Максим отвечал ему:
— Зачем же ты и бывшие с тобою касались святого Евангелия, когда у вас не было твердого намерения исполнить обещанное? По истине все силы небесные не убедят меня сделать то, что вы предлагаете. Ибо какой ответ дам я, не говорю — Богу, но моей совести, если из-за пустой славы и мнения людского, ничего не стоящего, отвергну правую веру, которая спасает любящих ее?
Когда святой сказал это, тотчас все встали, исполненные гнева и бешенства, и, бросившись к нему, начали не только ругать его бранными словами, но и возложили на него руки. Схватив его, они били его руками, терзали, туда и сюда влачили его по полу, толкали и топтали его ногами, и каждый старался достать его, чтобы ударить. Они непременно убили бы святого, если бы епископ Феодосий не укротил их ярости и не успокоил волнения. Когда перестали бить и терзать святого, то начали плевать на него и оплевали человека Божия с головы до ног. Смрад исходил от их гадких плевков, которыми была испачкана вся одежда его.
Тогда епископ сказал им:
— Не следовало бы делать этого; нужно было только выслушать его ответ и донести царю, ибо дела, подлежащие церковным правилам, иначе судятся.
С трудом епископ убедил их прекратить шум и снова сесть. Они, не переставая поносить святого грубыми ругательствами и оскорбительными упреками, уселись.
Тогда патриций Епифаний, дыша яростью, с гневом обратился к святому:
— Скажи нам, злой старик, одержимый бесом! Зачем ты говоришь такие речи? Не считаешь ли ты еретиками всех нас, и город наш, и царя нашего? Знай, что мы более тебя христиане и более тебя православные. Мы признаем в Иисусе Христе, Господе нашем, Божественную и человеческую волю и душу разумную, ибо всякое разумное существо всегда имеет и силу произволения, по самому естеству своему, и способность деятельности. Вообще, живому существу свойственно движение, а уму присуща воля. Мы признаем и Господа имеющим власть хотения не по Божеству только, но и по человечеству, а особенно мы не отрицаем Его двух волей и двояких действий.
Авва Максим отвечал:
— Если вы веруете так, как учит Церковь Божия и как прилично разумному существу, то зачем принуждаете меня принять «типос», который совершенно отрицает то, что вы говорите теперь?
Епифаний возразил:
— Типос написан ради улажения не совсем понятных истин, чтобы не впал в заблуждение народ вследствие особенной тонкости их выражения.
На это авва Максим ответил:
— Это противно вере, а между тем всякий человек освящается правильным исповеданием веры.
Тогда патриций Троил возразил:
— Типос не отрицает двух волей во Христе, а только заставляет молчать о них ради мира Церкви.
Авва Максим сказал на это:
— Замалчивать слово значит отрицать его, как об этом говорит Дух Святой чрез пророка: «Нет языка, и нет наречия, где не слышался бы голос их» (ПС 18, 4). Поэтому, если какое-либо слово ни высказывается, то это вовсе не есть слово.
Тогда Троил сказал:
— Имей в сердце своем какую угодно веру; никто тебе не запрещает.
Святой Максим возразил:
— Но полное спасение зависит не от одной сердечной веры, а и от исповедания ее, ибо Господь говорит: «Кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным» (Мф 10, 33). Равно и Божественный апостол учит: «Сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению» (Рим 10, 10). Если же Бог и Божественные пророки и апостолы повелевают исповедовать словом и языком таинство веры, которое приносит всему миру спасение, то нельзя принуждать к молчанию относительно исповедания, чтобы не умалялось спасение людей.
На это Епифаний злобным голосом воскликнул:
— Подписал ли ты постановления собора, бывшего в Риме?
— Подписал, — ответил святой.
Тогда Епифаний продолжал:
— Как ты осмелился подписать и анафематствовать исповедующих веру так, как прилично разумным существам и как учит кафолическая Церковь? Воистину собственным судом мы приведем тебя в город и поставим на площадь связанного, соберем всех комедиантов, и блудниц и весь народ, и заставим их бить тебя по щекам и плевать тебе в лицо.
На это святой отвечал:
— Да будет так, как ты сказал. Если же ты утверждаешь, что мы анафематствовали тех, которые признают два естества, соединившиеся в Господе нашем, а равно две воли и два действия, соответствующие каждому естеству во Христе Господе, Который по естеству Божественному есть истинный Бог, а по естеству человеческому — истинный человек, то прочти, господин мой, книгу, заключающую в себе деяния этого собора, и если вы найдете то, что сказали, делайте, что хотите. Ибо я и все сотрудники мои, и все подписавшие деяния собора, анафематствовали тех, которые, подобно Арию и Аполлинарию1, признают в Господе одну волю и одно действие и не исповедуют Господа нашего и Бога имеющим два естества, в которых Он пребывает, а равно имеет силу хотения и действования, коими совершает наше спасение.
Тогда друзья Епифания и патриции, и все пришедшие с ними, начали говорить между собой:
— Если мы и далее станем слушать его, то нам не придется ни есть, ни пить. Поэтому, пойдем и пообедаем и затем возвестим царю и патриарху то, что мы слышали. Вы видите, что этот окаянный предал себя сатане.
Затем, встав, они ушли обедать. Было же в этот день предпразднство Воздвижения честного Креста и уже наступало время всенощного бдения. Отобедав, они отправились в город крайне недовольные.
На другой день (14 сентября), рано утром, явился к преподобному Максиму патриций Феодосий, отнял все книги, какие имел святой, и сказал от имени царя:
— Так как ты не захотел почета, то иди в изгнание, которое ты заслужил.
Святой старец тотчас был взят воинами и отведен сначала в Селемврию, где он оставался два дня. В течение этого времени один воин из Селемврии, отправившись в армию, распустил по лагерю молву, возбуждая против старца народ словами: «Пришел к нам один инок, который хулит Пречистую Богородицу». Начальник армии, призвав важнейших клириков города Селемврии, а равно пресвитеров, диаконов и почетнейших иноков, послал их к блаженному Максиму — узнать: правда ли то, что говорят о нем, будто он хулит Божию Матерь? Когда они пришли, преподобный встал и поклонился до земли, воздавая почет их званию. Они также поклонились святому и затем все сели. Тогда один из пришедших, весьма почтенный старец, очень кротко и почтительно спросил преподобного Максима:
— Отче, так как некоторые соблазнились относительно твоей святости, утверждая, будто бы ты не признаешь Госпожу нашу Пречистую Деву Богородицу Матерью Божию, то заклинаю тебя Пресвятою Единосущною Троицею сказать нам истину и изъять соблазн из сердец наших, чтобы и мы не погрешили, неправильно думая о тебе.
Преподобный Максим преклонился на землю крестообразно, и потом, вставши, воздел руки к небу и торжественно произнес со слезами:
— Кто не исповедует Госпожу нашу, всепетую, святейшую и Пренепорочную Деву, честнейшую всех разумных существ, истинною Матерью Бога, сотворившего небо и землю, море и все, что в них, тот да будет анафема от Отца, и Сына, и Святого Духа, единосущной и преестественной Троицы, и от всех тел небесных, от лика святых апостолов и пророков, и бесконечного множества мучеников, и от всякой праведной души, скончавшейся в вере, ныне, всегда и во веки веков!
Услышав это, все прослезились и высказали ему благопожелания в словах:
— Бог да укрепит тебя, отче, и да сподобит тебя достойно и беспрепятственно совершить свое поприще!
После этого собралось туда множество воинов послушать благочестивые речи отцов, беседующих между собой. Тогда один из приближенных начальника армии, видя большое стечение войска, усердно слушающего слова святого и порицающего правительство за изгнание его, повелел немедленно вывести оттуда святого и вести его далее за два поприща2, пока снарядятся те, которые должны вести его в Перверу в заточение. Клирики, подвигнутые Божественною любовью, шли те два поприща пешком, провожая святого. Когда пришли воины, чтобы вести его в изгнание, клирики понесли святого на руках и посадили на коня. Затем они обнимали его со слезами и, простившись с ним, возвратились в свой город. Святого же повели в Перверу и там заключили в темнице.
Прошло много времени3, и царь снова послал привести в Константинополь из заточения преподобного Максима и обоих его учеников. Когда они пристали к городу на корабле, при захождении солнца, явились два начальника стражи с десятью воинами и, выведши их из корабля полунагих и необутых, разлучили и заключили каждого особо. Спустя несколько дней, их повели в царскую палату. Оба ученика были оставлены на дворе под стражей, а старец был введен внутрь, где заседали сановники и многие почетнейшие лица. Святой был поставлен среди восседавших правителей. Тогда царский казнохранитель, с раздражением в голосе, обратился к нему:
— Христианин ли ты?
Старец отвечал:
— По благодати Христа, Бога всяческих, я — христианин.
Казнохранитель исполнился гнева и сказал:
— Ты говоришь неправду.
Святой отвечал:
— Ты говоришь, что я не христианин, а Бог говорит, что я неизменно пребываю христианином.
— Но если ты христианин, — возразил казнохранитель, — то за что же ты ненавидишь царя?
— Откуда это видно? — спросил святой. — Ведь, ненависть есть сокровенное чувство души, точно так же, как и любовь.
— Из дел твоих, — ответил казнохранитель, — всем стало известно, что ты враг царя и его царства. Ибо ты один предал сарацинам Египет, Александрию, Пентаполь, Триполис и Африку.
— Где же достоверные доказательства этого? — спросил святой.
Тогда ввели некоего Иоанна, бывшего когда-то сакелларием4 Петра — в то время, как Петр был наместником Нумидии Африканской5. Этот Иоанн сказал:
— Двадцать два года тому назад дед господина нашего царя повелел блаженному Петру, чтобы он вел войска в Египет против сарацин. Петр, доверяя тебе, как рабу Божию, писал к тебе, прося полезного совета. Но ты отписал ему, что не благоугодно Богу помогать царю Ираклию и наследникам его.
Тогда святой сказал ему:
— Если ты говоришь правду и имеешь письмо Петра ко мне и мое письмо к Петру, то покажи их; пусть их прочтут, и я приму достойную казнь по закону.
Иоанн ответил:
— Я не имею писем ваших, и даже не знаю, писали ли вы друг другу, но в лагере тогда все об этом говорили.
Святой возразил:
— Если целое войско об этом говорило, то почему только ты один на меня клевещешь? Видел ли ты даже меня когда-либо, или я тебя?
— Нет, — отвечал Иоанн. — Я никогда не видел тебя.
Тогда святой, обратившись к собранию, сказал:
— Судите сами: справедливо ли ставить во свидетели таких людей? Сказано ведь: «каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф 7,2) от Бога, праведного Судии всех.
Затем ввели Сергия Магуду. Тот сказал:
— Назад тому девять лет блаженный авва Фома, пришедший из Рима, рассказывал мне следующее: посылал меня, говорил он, папа Феодор к Григорию, префекту Африки, отложившемуся в то время от греческой империи, сказать ему, чтобы он не боялся греческих войск, ибо раб Божий, авва Максим, видел сон, будто на небесах, на востоке и на западе, стояли лики ангелов. Из них бывшие на востоке восклицали: «Константин Август, ты победишь!» Находившиеся же на западе восклицали: «Григорий Август, ты победишь!» При этом голос западного лика был яснее и громче, чем восточного.
Когда Магуда изложил это, казнохранитель сказал святому:
— Вот тебя привел Бог в этот город на сожжение огнем.
Святой ответил:
— Благодарю Бога, очищающего вольные мои согрешения невольными наказаниями. Но «горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф 18,7). Поистине, не следовало бы говорить сего пред христианами, а тем более оставлять без наказания тех, которые говорят и делают только угодное людям, ныне живущим, а завтра не существующим. Все это нужно было объявлять в то время, когда был еще жив Григорий. Тогда следовало бы призвать сюда патриция Петра, авву Фому и блаженного папу Феодора; я в присутствии всех их сказал бы патрицию Петру: «Скажи, господин мой, писал ли ты когда-либо ко мне о том, о чем свидетельствует твой сакелларий, или, быть может, я писал к тебе?» Равным образом и блаженному папе я сказал бы: «Скажи, Владыко, рассказывал ли я когда-либо тебе сон?» Но если бы и папа обличил меня относительно сна, то в этом была бы его вина, а не моя, ибо сонное видение есть вещь непроизвольная, а закон наказывает только те деяния, которые зависят от свободной воли человека.
Возводились при этом на неповинного и святого мужа и другие клеветы и несправедливые обвинения, особенно относительно хулы на царя, — будто он и его ученики порицали в Риме царя. Однако, святой, доказывая свою невинность, опровергал все эти клеветы в кротости своей, смиренными, премудрыми и вдохновенными речами.
Затем введен был отдельно ученик его Анастасий. Его побуждали, чтобы он сказал что-либо дурное о своем учителе, и когда тот не хотел говорить неправды на праведного мужа, его избили кулаками и затем отвели его и учителя его, каждого порознь, по своим местам в темницы.
На другой день вечером пришли к преподобному в темницу патриций Троил, Сергий Евфратас, начальник царской трапезы. Они сели и, заставив сесть преподобного, спросили:
— Скажи нам, авва, какую беседу вел ты в Африке и в Риме с Пирром и какими доводами убедил ты его отказаться от его собственного догмата и принять твой догмат?
Святой ответил:
— Если бы были со мною мои книги, в которые я записал бывшие у нас там с Пирром беседы и споры, то я все подробно рассказал бы вам; но так как книги у меня отняты, то что могу припомнить, то и скажу.
Затем святой рассказал по порядку все, что мог припомнить, прибавив в заключение следующее:
— Я никакого собственного догмата не имею, а только общий всей кафолической Церкви; я не внес в свое исповедание ни одного нового слова, по которому оно могло бы называться моим собственным.
Затем посланные спросили его:
— Что же ты не вступишь в общение с Константинопольским престолом?
— Нет, — ответил святой.
— Почему же? — спросили они.
— Потому, — ответил святой, — что предстоятели сей церкви отвергли постановления четырех святых соборов, приняв за правило «девять глав», изданных в Александрии, а затем приняли экфесис, составленный Сергием, Константинопольским патриархом, и наконец, типос, в недавнее время обнародованный. С другой стороны, все, утвержденное в экфесисе, они отвергли в типосе и много раз сами себя отлучили от Церкви и изобличили в неправомыслии. Мало того, сами себя отлучив от Церкви, они низложены и лишены священства на поместном соборе, бывшем недавно в Риме. Какое же тайнодействие они могут совершать? Или какой Дух снизойдет на тех, которые ими рукополагаются?
— Значит, ты один спасешься, — возразили ему, — а все прочие погибнут?
Святой ответил на это:
— Когда все люди поклонялись в Вавилоне золотому истукану, три святые отрока никого не осуждали на погибель. Они не о том заботились, что делали другие, а только о самих себе, чтобы не отпасть от истинного благочестия (Дан 3). Точно также и Даниил, брошенный в ров, не осуждал никого из тех, которые, исполняя закон Дария, не хотели молиться Богу, а имел ввиду свой долг и желал лучше умереть, чем согрешить и казниться пред своею совестью за преступление Закона Божия (Дан 14, 31 и далее). И мне не дай Бог осуждать кого-либо, или говорить, что я один спасусь. Однако же, я соглашусь скорее умереть, чем, отступив в чем-либо от правой веры, терпеть муки совести.
— Но что ты будешь делать, — сказали ему посланные, — когда римляне соединятся с византийцами? Вчера, ведь, пришли из Рима два апокрисиария, и завтра, в день воскресный, будут причащаться с патриархом Пречистых Таин.
Преподобный ответил:
— Если и вся вселенная начнет причащаться с патриархом, я не причащусь с ним. Ибо я знаю из писаний святого апостола Павла, что Дух Святой предает анафеме даже Ангелов, если бы они стали благовествовать иначе, внося что-либо новое (Гал 1, 8).
Тогда посланные спросили:
— Неужели совершенно необходимо исповедовать во Христе две воли и двоякого рода деятельность?
— Совершенно необходимо, — отвечал святой, — если мы хотим благочестиво мыслить, ибо никакое существо не лишено природной деятельности. Святые отцы ясно говорят, что ни одно существо не может ни существовать, ни быть познаваемым без сродного ему действования. Если этого нет и если естество не обнаруживается в действовании, то каким образом можно признавать Христа истинным Богом по естеству и истинным человеком?
На это ему сказали:
— Мы видим, что это — истинная правда. Однако не огорчай царя, который, ради мира Церкви, составил типос не для того, чтобы отрицать что-либо из признаваемых во Христе свойств, но ради спокойствия Церкви, повелевая молчать о тех вещах, которые порождают разногласие.
Тогда человек Божий, простершись на землю, отвечал со слезами:
— Не следовало бы огорчаться доброму и боголюбивому царю по поводу моего недостоинства, ибо я не хочу прогневать Бога, умалчивая о том, что Он повелел признавать и исповедовать. Ибо если, по слову Божественного Апостола, Сам Он положил «в Церкви, во-первых, Апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями» (1 Кор 12, 28), то ясно, что Сам Он и говорит чрез них. Из всего же Священного Писания, из творений святых учителей и из постановлений соборных мы научаемся, что воплотившийся Иисус Христос, Господь и Бог наш, имеет силу хотеть и действовать по Божеству и по человечеству. Ибо у Него вовсе нет недостатка в тех свойствах, по которым Он познается, как Бог, или как человек, кроме греха. Если же Он совершен по обоим естествам и не лишен ничего, свойственного им, то, поистине, тот совершенно извращает тайну Его вочеловечения, кто не признает в Нем самого существа обоих естеств с соответствующими им свойствами, — естеств, чрез которые и в которых Он пребывает.
Когда святой изложил это и многое другое, пришедшие похвалили его мудрость и не нашли, что возразить ему. Сергий же сказал:
— Один ты огорчаешь всех, — именно тем, что из-за тебя многие не хотят иметь общения со здешнею Церковью.
Преподобный Максим возразил:
— Но кто может утверждать, что я кому-нибудь повелевал не иметь общения с Византийскою церковью?
На это Сергий отвечал:
— То самое, что ты не сообщаешься с этою церковью, сильнее всего отвращает многих от общения с нею.
Человек Божий сказал на это:
— Нет ничего тягостнее и печальнее того состояния, когда совесть в чем-либо обличает нас, и нет ничего дороже спокойствия и одобрения совести.
Затем Троил, обращая внимание на то, что «типос» царя Константа анафематствован по всему Западу, сказал святому:
— Хорошо ли, что толкование благочестивого государя нашего так бесславится?
Святой ответил:
— Да простит Бог тем, которые внушили императору и допустили его издать этот указ!
Троил спросил:
— Кто же внушил и кто допустил?
Святой ответил:
— Предстоятели Церкви научили, а сановники допустили, и, таким образом, позор соблазна падает на неповинного и чуждого всякой ереси царя. Однако посоветуйте государю сделать то же, что сделал некогда блаженной памяти дед его Ираклий. Когда он узнал, что многие отцы на Западе не принимают «изложения» веры, а равно обличают и осуждают заключающуюся там ересь, — очистил себя от упрека в этом, разослав повсюду свои послания и утверждая в них, что «изложение» принадлежит не ему, а бывшему патриарху Сергию. Пусть сделает то же и ныне царствующий государь и тогда он будет освобожден от всякого упрека.
Они долго молчали, качая головою, а затем сказали:
— Неудобно и даже невозможно сделать все то, что ты советуешь, авва.
Побеседовав еще достаточно о разных предметах, они простились и дружелюбно расстались.
Чрез неделю после этого разговора, в следующую субботу, святого и обоих его учеников опять позвали в царскую палату к допросу. Прежде был введен более ранний ученик его Анастасий, а другой Анастасий, бывший апокрисиарий римской церкви, был поставлен вне палаты. Когда первый Анастасий был введен в залу, где сидели среди членов сената два патриарха: Фома, константинопольский патриарх, и какой-то другой, тотчас вошли и клеветники, возводившие на преподобного Максима ложные обвинения. Присутствующие заставляли Анастасия подтверждать клеветы, возводимые на его учителя. Но он дерзновенно изобличал ложь, мужественно возражая пред патриархами и сенатом. Когда же его спросили: анафематствовал ли он «типос», он ответил, что не только анафематствовал, но и составил против него книгу. Тогда сановники спросили:
— Что же? Не признаешь ли ты, что ты дурно поступил?
— Да не попустит мне Бог, — ответил Анастасий, — считать дурным то, что я сделал хорошо, согласно церковному правилу.
Когда затем его спрашивали о многих других вещах, он отвечал, как ему помогал Бог. После этого его вывели, а ввели преподобного старца Максима. Патриций Троил обратился к нему со словами:
— Послушай, авва, скажи правду, и Бог помилует тебя. Ибо если мы станем допрашивать тебя законным порядком и окажется истинным хотя бы одно из возводимых на тебя обвинений, то ты будешь казнен по закону.
Старец отвечал:
— Я уже сказал вам и опять скажу: настолько же возможно хотя бы одному обвинению быть справедливым, насколько сатане возможно стать Богом; но так как сатана не есть Бог и стать Им не может, будучи отступником, то и те обвинения не могут стать истинными, которые совершенно ложны. Поэтому, что хотите сделать, то и делайте; я же, благочестно почитая Бога, не боюсь обиды.
На это Троил возразил:
— Но разве ты не анафематствовал типоса?
Старец отвечал:
— Несколько раз уже я говорил, что анафематствовал.
— Но если ты, — сказал Троил, — анафематствовал «типос», то следовательно и царя?
— Царя я не анафематствован, — ответил преподобный, — а только хартию, ниспровергающую православную и церковную веру.
— Где же ты анафематствовал? — спросил Троил.
— На поместном соборе, в Риме, — отвечал святой Максим, — в церкви Спасителя и Пресвятой Богородицы.
Тогда обратился к нему председатель:
— Вступишь ли ты в общение с нашею церковью, или нет?
— Нет, не вступлю, — отвечал святой.
— Почему же? — спросил председатель.
— Потому что она, — отвечал святой, — отвергла постановления православных соборов.
— Но если церковь наша отвергла соборы, — возразил председатель, — то как же они записаны в месяцесловном диптихе6.
— Какая польза, — отвечал святой, — от названий и воспоминания их, если догматы тех соборов отвергнуты?
— Можешь ли ты, — спросил председатель, — ясно показать, что нынешняя Церковь отвергла догматы бывших ранее святых соборов?
— Если не будете сердиться и повелите, — ответил старец, — то я легко могу показать.
Когда все умолкли, к нему обратился казнохранитель:
— За что ты так любишь римлян и ненавидишь греков?
Святой ответил:
— Мы имеем от Бога заповедь — никого не ненавидеть. Я люблю римлян, как единоверных со мною, а греков — как говорящих одним со мною языком.
— А сколько тебе лет? — спросил казнохранитель.
— Семьдесят пять, — отвечал святой.
— А сколько лет, — продолжал казнохранитель, — находится при тебе твой ученик?
— Тридцать семь, — отвечал святой.
В это время один из клириков воскликнул:
— Да воздаст тебе Бог за все, что ты сделал блаженному Пирру.
Святой ничего не ответил этому клирику.
Во время этих, довольно продолжительных, допросов ни один из находившихся там патриархов ничего не сказал. Когда же стали распространяться о соборе, бывшем в Риме, некто Демосфен заявил:
— Не истинен этот собор, потому что созвал его Мартин, отлученный папа.
Преподобный Максим отвечал:
— Не отлучен папа Мартин, а подвергся гонению.
После этого, выслав святого вон, они советовались, что с ним сделать? Бесчеловечные мучители находили, что было бы слишком милостиво оставить его жить по-прежнему, в заточении, и что лучше подвергнуть его мучениям более тяжким, чем смерть. Поэтому предали его в руки градского воеводы. Префект велел отвести святого Максима и учеников его в преторию7. Здесь беззаконный мучитель, прежде всего, обнажив святого старца и повергнув его на землю, велел бить его острыми воловьими жилами, не устыдившись ни старости его, ни почтенного вида, — не умиляясь и видом его тела, изможденного постническими подвигами. Святого били так жестоко, что земля обагрилась его кровью, а тело его было настолько иссечено, что не оставалось на нем ни одного неповрежденного места. Затем свирепый зверь с яростью обратился к ученикам преподобного и избил их в такой же степени. Когда их били, глашатай восклицал:
— Неповинующиеся царским повелениям и остающиеся непокорными достойны терпеть такие страдания.
Затем их, еле живых, ввергли в темницу. Наутро снова привели в судилище из темницы святого и преподобного мужа с первым учеником его Анастасием. Святой был еще жив и весь покрыт ранами, так что нельзя было смотреть без сострадания на почтенного старца, святого постника, богомудрого учителя и исповедника — богослова, всего окровавленного и изъязвленного глубокими ранами, не имеющего с ног до головы неповрежденного места. Однако, не сжалились над ним жестокосердные мучители, а пришли в еще большее озлобление. Извлекши его богоглаголивый язык, источавший реки премудрых учений и потоплявший еретические умствования, глубоко, у самой гортани, отрезали без всякого милосердия, и, таким образом, хотели наложить молчание на богословствующие уста святого. То же сделали и с более ранним учеником его Анастасием, а затем снова заключили их в темницу. Но Господь Бог, сделавший некогда грудных младенцев способными к восхвалению Своего святого имени, а равно давший немому способность речи, и этим Своим истинным и верным рабам, преподобному Максиму исповеднику и мученику, а равно и ученику его преподобному Анастасию, подал возможность и без языка говорить еще лучше и яснее, чем раньше, до усечения языка. О, сколь тогда устыдились окаянные еретики, узнав обе этом! Воспылав еще большею злобою, они отрезали его правую руку и бросили на землю. Точно также они отрезали руку и ученику его, святому Анастасию. Другого же ученика его, также Анастасия, бывшего апокрисиария римской церкви, они пощадили, так как он по временам бывал секретарем у государей.
После этого, преподобного Максима и ученика его вывели из претории и влачили их по всему городу с поруганием, — показывали их отрезанные языки и руки всему народу и безобразными голосами производили клик и насмешки. После такого бесчеловечного издевательства и бесчестного поругания сослали всех троих, каждого порознь, в дальнее изгнание, без всякой заботы о них, без пищи и одежды, нагих и босых. Много бедствий и страданий испытали они в пути. Преподобный Максим, вследствие тяжких ран, не мог держаться ни на лошади, ни в повозке. Воины сплели корзину, наподобие постели, и положив в нее тяжко страдавшего старца, с большим трудом могли нести его к месту заточения. Препроводив его в отдаленную скифскую страну, которая в Европе называется Аланией8, они заключили его в темнице, в городе Шемари. Преподобный же ученик его Анастасий, которому были отрезаны язык и рука, еще на пути почил своим многотрудным и многострадальным телом, а душа его перешла к Богу в жизнь бессмертную.
Преподобный Максим в своем последнем изгнании прожил, среди тяжких страданий, еще три года. Заключенный в темнице, он не пользовался ни от кого ни необходимыми в его старости услугами, ни человеколюбивым попечением. Когда же Господь восхотел положить конец его болезням и скорбям и вывести его из темницы на вечный простор и веселье Небесного Царствия, то утешил его прежде одним Божественным явлением на земле, а затем возвестил ему час кончины. Блаженный страдалец исполнился великой радости, и хотя всегда был готов к кончине, однако начал усердно готовиться к ней. Когда же наступил радостный для него час смерти, он с весельем предал душу свою в руки Христа Бога, Которого возлюбил от своей юности и за Которого столько пострадал.
Так исповедник Христов и мученик исполнил свой жизненный путь9 и вошел в радость Господа своего.
Погребен он в том же городе. После погребения святого на могиле его были видны три чудесные лампады, светившие пламенем несказанного сияния и озарявшие то место. Святой, который при жизни своей был светом миру, и по кончине своей не переставал светить и ныне светит всем людям примером своей добродетельной и многострадальной жизни и великой ревности по Боге. Те три виденные на гробе святого, лампады служили ясным знамением того, что святой угодник Божий вселился в светлых обителях Пресвятые Троицы, немерцающих в Царстве Божием, где он сияет с праведными, как солнце, и наслаждается созерцанием Троичного света. После кончины преподобного Максима остался в живых, в отдельном заточении, другой ученик его, апокрисиарий Анастасий, который впоследствии с особенною подробностью описал житие, подвиги и страдания отца и учителя своего. Из этого описания здесь взято в сокращении то, что достаточно для пользы нашей, для прославления Бога, во святых славимого, Отца, и Сына, и Святого Духа, Которому и от нас грешных да будет честь, слава и поклонение, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Кондак преподобного, глас 8:
Троицы рачителя и великаго Максиме, научающа ясно вере Божественней, еже славити Христа во дву естествах, волях же и действах суща, в песнех достойных вернии почтим взывающе: радуйся проповедниче веры.

Ин кондак, глас 6:
Свет Трисиянный, всельшийся в душу твою, сосуд избран показа тя всеблаженне, являюща Божественная концем, неудобопостижных разумений ты сказуяй блаженне, и Троицу всем Максиме возпроповедал ясно, Пресущную, Безначальную.

В начало

Прим.
1 Аполлинарий, епископ Лаодикийский, учил, что Сын Божий, воплотившись, принял неполное человеческое естество, но только душу и тело человеческие, ум же человеческий у Него заменяло Божество. Ересь эта была осуждена II Вселенским собором.
2 Поприще — мера расстояния, равняющаяся нашим 690 саженям. Два поприща таким образом составляют приблизительно 2,66 версты.
3 Именно — пять лет.
4 Сакелларий — от sacillus мешок — то же, что казнохранитель. Сакеллариев было два — императорский и патриарший.
5 Нумидия находилась в северной Африке. Ныне она составляет восточную часть Алжира.
6 Диптих значит поминание, синодик. Это были две таблицы, сложенные как скрижали, на которых писались имена живых и умерших. В месяцесловных диптихах были отмечены и важнейшие события церковной жизни.
7 Претория — место, где происходил суд. Пред Преторией нередко происходили и бичевания.
8 Алания находилась в Азиатской Серматии, в западной части Кавказских гор, недалеко от Черного моря.
9 Труды святого Максима не погибли. VI Вселенский собор (680 года) достойно почтил исповедника и предал анафеме еретиков и их учение. Лучшие из творений преподобного Максима — те, которые изображают жизнь духовную, и особенно следующие: 1) «О любви» к пресвитеру Элпидию, 400 глав; 2) «Учение подвижническое», в вопросах и ответах к тому же Элпидию; 3) «О добродетели и пороке» 500 глав; 4) «Послание к епарху Георгию о гордости»; 5) «К кувикулярию Иоанну — о любви и о печали по Бозе». Во всех догматических сочинениях преподобный Максим имеет в виду почти одних монофелитов и монофизитов, с которыми в жизни своей столь ревностно боролся. Против монофелитов написаны им: 1) Два тома догматов к Марину в Кипре; 2) О двух волях во Христе, о действиях и воле во Христе, к тому же Марину и множество других менее пространных статей. Против монофизитов написано: 1) О правильных догматах веры и против Севера; 2) «О двух естествах во Христе». Ему также принадлежит 5 разговоров о Святой Троице и письмо к пресвитеру Марину «О происхождении Святого Духа». Преподобный Максим довольно занимался и объяснением Священного Писания. Он оставил несколько опытов толкования Писания: 1) ответы на сомнительные места Писания; 2) краткие ответы о трудных предметах; 3) объяснение 59 псалма; 4) толкование молитвы «Отче наш»; 5) объяснение книги Песнь песней. Кроме того, от преподобного Максима осталось обрядовое сочинение — изъяснение литургии или тайноведство и некоторые другие сочинения: о душе, о качестве и т. д. Сочинения преподобного Максима богаты высокими догматическими и нравственными мыслями.
Свт. Димитрий Ростовский
Подписка на новости и обновления
* Ваше имя:
* Ваш email:
Последние обновления на портале
Увещание ко Спасению или время созидать самих себя
Духовные горизонты Часть I
Духовные горизонты Часть II
Стихи для тех, кто любит Афон
Ум во Христе
О Любви и Благодати
Опыт, оплаченный жизнью, или практические советы из уст в уста
Земное счастье и небесное блаженство или почему мы не Боги?"
Ис­кус­ст­во борь­бы с по­мы­с­ла­ми Часть I
Ис­кус­ст­во борь­бы с по­мы­с­ла­ми Часть II
О самом простом I часть (Притчи для взрослых)
О самом простом II часть
О самом простом III часть
О самом простом IV часть
Монах и лестница Часть I
Монах и лестница Часть II
Сборник: О самом простом
Монах и лестница Часть III
Золотая ниточка (Притчи для детей)
Живи незаметно
Чистое сердце
Старец
Помыслы
Блуд
Рак, лечение
Тернистым путем к небу Епископ Варнава (Беляев) - Вступление
Тернистым путем к небу Житие старца Гавриила (Зырянова) Часть I
Житие старца Гавриила (Зырянова) Часть II
Житие старца Гавриила (Зырянова) Часть III
Житие старца Гавриила (Зырянова) Часть IV
О жизни старца Гавриила (Зырянова) Часть V
О жизни старца Гавриила (Зырянова) Часть VI
О жизни старца Гавриила (Зырянова) Часть VII
Схиархимандрит Виталий (Сидоренко) - Часть 1
Схиархимандрит Виталий (Сидоренко) - Часть 2
Житие прп. Симона Радонежского Смоленского
Свобода - это | Свобода | Дверь, которая нарисована на стене | Свобода Любви | Путь к свободе | Вкус Свободы | Умереть за Любовь| Скорби | Необходимое | Нечистая совесть | Окаменевшее сердце | Смерть | Жизнь | Союз сердец | Любовь | Высшая форма Любви | Преданность | Труд сердцем | Прямота | Стойкость | Умение любить | Верность | Деньги | Богатство | Духовное здоровье | Человек | Ум разум | Ум | Предательство| Улица детства | Язык Любви | Стихи о Любви | Вечная Любовь | Смысл Любви | Любовь правда | Правда| Молитвы| Любовь страсть | Любовь жизнь | Цельная Любовь | Здоровье души| Смирение | Истинное смирение| Смирение и ум| Смирение и страх| Смирение и мир| Преданность|

ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU Рейтинг@Mail.ru
Создание и разработка сайта - веб-студия Vinchi & Илья

При копировании или цитировании текста и фотографий необходимо давать
активную ссылку http://www.isihast.ru

Монах Симеон Афонский Смиренному сердцу невозможно причинить вред, ибо оно научилось прощать всех.


Монастырь Дивеево