Старец

Виталий (Сидоренко)

«В молодости я видел одного старца.

Я был с этим старцем только один день.

Я увидел его любовь,

и это у меня осталось на всю жизнь».

Схиархимандрит Виталий (Сидоренко)

Схиархимандрит Серафим (Амелин)

Отличительной чертой духовности о. Серафима было его миротворчество. Этот дар начал проявляться еще в молодые годы отца настоятеля, но теперь он раскрылся во всей полноте. Внутренний мир, мир Христов, который царил в его смиренномудрой душе, нес о. Серафим всем окружающим и объединял миром и любовью самых разных людей.

А через два года, когда закрывали обитель, отец Серафим сам все раздал нуждающимся. В 1958 году 18 октября дня обитель постигло большое горе — скончался любимый всеми настоятель, схиархимандрит Серафим (Амелин), благодатно руководивший обителью в течение пятнадцати трудных лет.

Расскажем подробнее об этом замечательном глинском старце:

Великий старец схиархимандрит Серафим был истинным последователем богомудрых настоятелей Глинской пустыни. Именно ему во многом обязана обитель своим духовным расцветом и внешним благоустройством. При нем в 20 веке прославилась Глинская пустынь святыми старцами — духовными руководителями иноков и мирян к вечному спасению.
 
Отец Серафим (в миру Симеон Дмитриевич Амелин) родился 21 июля 1874 г. в деревне Соломино Фатежского уезда Курской губернии. Родители его, простые крестьяне, воспитывали детей в страхе Божием и послушании старшим. У Симеона был брат Тихон, впоследствии также послушник Глинской пустыни. Семья жила строго и благочестиво. Родной дядя Симеона (о. Нил) подвизался в Глинской пустыни.
 
После смерти матери отец Симеона стал настаивать, чтобы тот женился, но душа благочестивого юноши стремилась к духовному подвигу. В 1893 г. он ушел из дома и поступил в Глинскую пустынь. Отец его вначале был этим недоволен, но, приехав в обитель, смягчился и сказал ему: "Раз ушел в монахи, так уж и живи, не уходи отсюда".

В монастыре Симеон трудился сначала на общих послушаниях, ежедневно ходил на откровение помыслов к старцам, обучался подвигам поста и молитвы, читал творения святых отцов. Уже в эти годы его отличала особая тихость нрава и кроткая сдержанность в обращении. Все более и более убеждался Симеон в спасительности монашества, возлюбил его всем сердцем и стремился к нему. Великой радостью для него было пострижение в 1899 г. в рясофор, а 28 ноября 1904 г. в мантию с именем Серафим. С этого времени он особенно ревностно подвизался о своем спасении, следил, чтобы ум не развлекался, но был погружен в молитву или благочестивые размышления. Путем такого делания стяжал о. Серафим сокрушение сердца и истинное покаяние.
 
В 1913 г. о. Серафим был рукоположен во иеродиакона, а в 1917 г. — во иеромонаха, в этом же году его назначили исполнять должность ризничего в обители. Настоятель архимандрит Нектарий, видя его духовную зрелость, возложил на о. Серафима в ноябре 1919 г. ответственную и особенно тяжелую в те тревожные годы должность казначея обители, в которой он подвизался до закрытия монастыря, будучи во всех делах "правой рукой" настоятеля. За усердное исполнение своего послушания в 1920 г. он был награжден наперсным крестом. После закрытия Глинской пустыни о. Серафим жил в селе Ковенки Шалыгинского района Курской (после 1938 г. Сумской) области, занимался столярно-слесарными работами.
 
Еще во время революции он тайно принял схиму с тем же именем Серафим. Став схимником, о. Серафим как бы совсем ушел от внешнего мира в свой внутренний, сердечный, обретая там Бога. Поразительно было его дарование жить в миру внутренне по-отшельнически. С 1941 г. о. Серафим стал служить в Ильинской церкви села Ковенки, открытой после прихода немцев. Многие богомольцы обращались к нему за советом и получали духовную поддержку. Он вернулся в Глинскую пустынь в 1942 г. и много потрудился в деле восстановления обители и возрождения ее духовных традиций. Святой своей жизнью, кротостью и любовью он всех привлекал к себе. Многие избирали его своим старцем и ходили к нему на откровение помыслов. Братия обители так любили и уважали его, что единогласно избрали своим настоятелем. Иеросхимонах Серафим был утвержден в должности настоятеля Глинской пустыни и возведен в сан игумена епископом Белгородским Панкратием (Гладковым) 29 мая 1943 г.
 
В этой должности о. Серафим усилил свои подвиги, предался великому воздержанию и слезно молился о возрождении духовной жизни обители во всей ее былой славе. Он принял настоятельство в возрасте 69 лет и был уже преисполнен благодатных дарований. Всю свою подвижническую жизнь о. Серафим любил молчание, так как занимался Иисусовой молитвой, а она несовместима с многословием. Путем этого внутреннего делания он достиг духовного безмолвия и ангельского бесстрастия. До самоотвержения преданный заботам о благе обители, о спасении вверенных его руководству душ, он оставался спокойным и самособранным, несмотря на многотрудные и разнообразные обязанности настоятеля монастыря. Никогда не было в нем суетливости или раздражения. Благоразумный и рассудительный, он и среди многих попечений умел жить, как затворник, пребывая в умно-сердечной молитве. Эта его непрестанная, вдохновенная молитва незримо ограждала братию от всех козней вражеских.
 
Старец во всей полноте имел дар прозрения в тайники человеческих душ. Приходившие к отцу настоятелю ясно видели, что все их мысли и чувства открыты ему и без слов ощущали тесный духовный контакт со старцем. В обращении с о. Серафимом приоткрывалась тайна молчания. Когда старец в последние годы болел и ему трудно было говорить, то ради его святых молитв многие, лишь побыв в его келлии и даже не сказав ни слова, получали благодатные дарования, уходили утешенные, исцеленные душой.
 
Смирение было господствующим качеством его души. Оно проявлялось во всем: и во внешнем виде, и в поступках. Даже схиму старец носил тайно: не только в документах, которые он подписывал по делам обители, но и в своем послужном списке никогда не указывал, что он схимник. Смирением он всех покорял, даже тех, кто был недоволен. Замечания делал с кротостью, но в случае необходимости своим словом мог смирить людей, много о себе думающих, этим он оказывал ближнему духовное милосердие.

Об этом сказал монах Симеон Афонский:

"Смиренному сердцу невозможно причинить вред, ибо оно научилось прощать всех."

Но особой отличительной чертой духовности о. Серафима было его миротворчество. Этот дар начал проявляться еще в молодые годы отца настоятеля, но теперь он раскрылся во всей полноте. Внутренний мир, мир Христов, который царил в его смиренномудрой душе, нес о. Серафим всем окружающим и объединял миром и любовью самых разных людей.

Мир — это духовное сокровище, которое Христос принес на землю, примирив Своей крестной жертвой человека с Богом. Посланный с неба мир является благодатной силой, которая приводит к гармонии человеческие души. Именно этот дар через о. Серафима распространял свое спасительное действие на всю братию и богомольцев. Недаром во время настоятельства о. Серафима жизнь обители была наполнена миром духовным и тишиной. Это отмечали не только братия, но и многочисленные паломники, посещавшие Глинскую пустынь.
 
Обитель, мудро управляемая о. Серафимом, стала поистине духовной лечебницей для душ, истерзанных грехом, потерявших или не нашедших смысл жизни, скорбящих и страждущих, ищущих вразумления, утешения, духовной поддержки, а также разрешения своих сомнений и недоумений.
 
В феврале 1957 г. архимандрит Серафим обратился к епископу Евстратию с просьбой освободить его по болезненному состоянию и старости (ему было уже восемьдесят четыре года) от обязанностей настоятеля. Наряду с этими причинами едва ли не основной было стремление старца в конце жизненного пути совершенно предаться богомыслию и безмолвию. Пребывая телом на земле, он давно уже духом был в Горнем Иерусалиме, но заботы о многообразной жизни обители не позволяли ему полностью отрешиться от дел земных, несмотря на затвор, в котором он провел последние годы,
 
Братия, хотя и скорбели о решении о. Серафима уйти на покой, но по его благословению выбрали настоятелем архимандрита Тавриона, который находился в обители с 1913 по 1922 г., обучаясь в живописной мастерской под руководством о. Серафима, затем о. Таврион посетил Глинскую пустынь лишь в начале 1957 г.
 
По распоряжению Святейшего Патриарха Алексия архимандрит Таврион (в миру Тихон Данилович Батозский) был назначен настоятелем Глинской пустыни 14 марта 1957 г., а 25 апреля принял все дела от архимандрита Серафима. Но в должности настоятеля о. Таврион пробыл менее года, а 13 января 1958 г. о. Серафим, по желанию братии, опять был назначен настоятелем Глинской пустыни. К этому времени многотрудный старец архимандрит Серафим уже угасал. Пятнадцать лет был он во главе духовного вертограда и не только собрал, но и приумножил братию Глинской пустыни, во всей полноте возродил старчество и древний устав обители, внутренне и внешне украсил монастырь, создал все условия для духовной и материальной помощи богомольцам.
 
Безмерная любовь к братии и попечение о благе пустыни заставили его опять взять на себя бремя настоятельства, но лишь на несколько месяцев, поскольку боголюбивая душа его уже была готова к переходу в вечность. Всего два дня поболел о. Серафим перед кончиной. В день памяти великих Московских святителей, в субботу 18 октября 1958 г., он стал как бы отмахиваться руками (как говорили старцы "бесы лезли за братию"), но потом лицо о. Серафима просветлело, сделалось сияющим, и он с великой радостью отошел ко Господу.

 С его смертью связан такой эпизод...

Когда гроб с телом отца Серафима был поставлен на ночь в храм и братия разошлась на время отдохнуть, Вита­лий открыл свечной ящик, достал оттуда все свечи и пучками поставил их у каждого образа. Необычайно яркий свет в хра­ме заметили отец Андроник и отец Серафим.

 Думая, что в церкви пожар, они побежали в храм и увидели там брата Виталия, читающего Евангелие. Отец Серафим рассердился: «Кто тебя благословил столько свечей зажечь?!»

Виталий отвечает:

- Отец Серафим...

- «Я?!»

- «Благословил Святой отец Серафим Амелин» — спокойно произнес послушник.

Старцы ушли, оставив его до утра...

Господь вознаградил его усердное служение братии. Ког­да Виталий трудился в трапезной, он часто мысленно гово­рил: «Приимите, убогое служение мое» — и кланялся братии. А через некоторое время зажглась вдруг в его сердце непрестанная Иисусова молитва. Так за смирение и любовь он получил благодать самодвижной молитвы, которую многие ищут годами подвигов.

Было что-то и в облике этого худенького юноши, оде­того в порыжевший от ветхости подрясник, что поражало тех, кто его встречал, и надолго врезалось в сердечную па­мять. Это была светящаяся в движениях, взгляде, тихом слове любовь.