Тернистым путем к небу

 Варнава (Беляев)

Житие старца Гавриила (Зырянова)

Часть II

 «Долго я ломал себя,

все не удавалось.

Ну, наконец сломил...»

Старец Гавриил

Где есть пшеница, там есть и плевелы

Да потом, сказать правду необходимо и для предупреждения немощных, чтобы они на основании этого могли исполнить заповедь Христа, прежде чем пойти в монастырь (Лк. 14, 26-27, 28-33).

Итак, прежде всего им должно помнить, что, во-первых, везде люди как люди, что фигурально Господь Иисус Христос выразил так:

Где есть пшеница, там есть и плевелы (Мф. 13, 24-30, 37-43);

а во-вторых, что «святое место» само по себе нам не гарантирует ни святости, ни избавления от страстей.

Даже в знаменитом «показательном» монастыре, который Иоанн Лествичник приводит как образец совершенства (и нет похвальных слов, какими бы он ни назвал его: там и подвижники «святые», и у них преподобные и божественные обычаи, «чудное делание и видение», «дела удивительные», «добродетели преславнейшие», «ангелоподобные зрелища»), мы видим наличие самых противоестественных страстей  ....., ненависть, гнев, памятозлобие.

Мы видим, как там обеды продолжаются по два часа, как служки выгоняют чуть не каждый день неугодных им монахов из трапезной, не давая им есть; и те «идут спать без ужина».

Там мы видим «ругань, укоры, осмеяния, обиды», даже колотушки и побои; про знаменитого Акакия, молодого человека, рассказывается, как старец «мучил его ежедневно не только укоризнами и ругательствами, но и побоями»: «иногда он (Акакий) показывал синее пятно под глазом («фонарь»), иногда уязвленную  шею или голову», и так в продолжение десятка лет.

И мало всего этого. Как в хорошем концлагере, там был особый изолятор - «в расстоянии одного поприща от великой обители было место, называвшееся Темницею, лишенное всякого утешения" (Слово 4, 41). Ему посвящено отдельное Слово (Пятое).

Нет таких пятидесяти слов (число, какое только и может быть в моем распоряжении), чтобы можно было ими передать весь ужас положения этих «святых осужденников», как называет их преподобный Иоанн Лествичник, которые «могли бы и самые камни привести в умиление своими словами и воплями к Богу».