Тернистым путем к небу

 Варнава (Беляев)

Житие старца Гавриила (Зырянова)

Часть II

 «Долго я ломал себя,

все не удавалось.

Ну, наконец сломил...»

Старец Гавриил

Молитва - зеркало подвижнической жизни

Молитва - зеркало подвижнической жизни. Пусть таковой только испытет себя в ней, пусть только сходит на помпезное «веселое» архиерейское богослужение и постоит в мирском храме, но с начала и до конца, начиная от слов «Востаните! Владыко, благослови!» до последнего «Господи, помилуй», и он увидит, что никакие «партесы» ему не помогут...

Он соскучится и убежит, по крайней мере раньше времени. И так пусть походит недельку-другую, месяц. Тогда немножко поймет, что значит жизнь в пустынном монастыре, без людей, серая, однотонная, без развлечений, кино, театров, футбола и прочего, где, как в Оптином скиту, встают уже в 2 часа ночи, а до этого еще в 12 - к полунощнице и к стихологисанию (чтению) Псалтири...

Если же еще попытаться следить за своими мыслями во время молитвы и постараться не вспоминать Ничего из случившегося за день, чтобы в голову не проникла ни одна посторонняя мысль, то он увидит, что через полчаса уже его  всего  разломит.  А  ведь  настоящие монахи этим занимаются всю жизнь.

Эта-то борьба непрестанная с помыслами и называется «невидимой бранью». Она-то и делает христианина и монаха совершенным и богоносцем. Для нее-то и бросали горячие люди все: положение, родителей, жен, невест - и уходили в пустыню…

Если такой человек честен, он никогда не назовет монахов «нетрудовым .элементом». Просто жить в монастыре всю жизнь, без всякого подвига, лежа на лавке, никуда не выходя, - это уж сам по себе величайший подвиг!

В концлагере и тюрьме и то лучше, там есть рассеяние, нет труда молитвенного, так ненавистного диаволу, следовательно, и нет борьбы с бесами; там некоторые неплохо устраиваются, как я видел собственными глазами..