Тернистым путем к небу

 Варнава (Беляев)

Житие старца Гавриила (Зырянова)

Часть IV

 Старец иеросихм.  Гавриил Зырянов

Старец Гавриил и Алеша Ворбьев

 «Долго я ломал себя,

все не удавалось.

Ну, наконец сломил...»

Прошло сладкое начальное время...

Сборы были короткие. Все уже было приготовлено заранее. И брат Гавриил оставил Оптину пустынь, ее строгую жизнь и уставные многолюдные службы, старческие кельи в тихом бору с его дремотным пахучим воздухом и посещаемые им вечерами могилки прежде почивших отцов: Леонида (1841), Макария (1860), Моисея (1868).

Где же умилительные слезы, которые он проливал и на пруду при тихом шелесте камышей, и в поле под ярким солнцем, и на ступеньках паперти при мерцающем свете звезд, и у раскаленной плиты, вспоминая про вечный огонь, и в промерзшем склепе башни?

Для созидания внутреннего духовного устроения, о котором говорил он выше.

Прошло сладкое начальное время, в которое старец раскрыл ему слепые глаза на богатый внутренний мир сердца и ума, и эти последние дни жгучей полынной горечи, и многое другое, о чем батюшка говорил и вспоминал после всегда нежно и с благодарностью, как чистая девушка о своей первой любви и безвременно погибшем женихе...

«В Москву, в Москву...» Как-то сидели мы с о. Гавриилом, когда он приезжал к нам в Троице-Сергиеву Лавру, будучи уже старцем, в бывшем дворце императрицы Елисаветы Петровны. Здание снаружи было раскрашено затейливо, вроде дома бояр Романовых на Варварке в Москве, в котором родился царь Михаил Федорович.

Лепные наличники, разноцветная шахматная крыша, стены бирюзового цвета, покрытые масляной краской. Внутри лепные потолки, картуши на стенах, печи со старинными изразцами, с художественными рисунками. Теперь это было жилое здание.

К оглавлению: Старец иеросихм. Гавриил Зырянов 

Часть IV